Маргарита, так звали почтенную даму, жила в нашем 140-ка квартирном доме со дня его постройки, т.е. сдачи в эксплуатацию, что без малого 40 лет и, разумеется, знала каждого, кто в нем живет или когда-либо жил. О ней тоже знали многие, но уже далеко не все. Она пережила всех и была последней. Характера Маргарита была дурного, я бы даже сказал склочного, взгляда тяжелого, здоровья слабого. Временами к ней наведывалась дочка с зятем, еще реже к ней заходил ее внук, живущий где-то в другом городе.
Я проводил взглядом осторожно шедшую по подсыхающему от осеннего дождя тротуару старуху, пока ее шляпка не скрылась за углом, взял тряпку и, наконец, смахнул позорную паутину. Быстро собрался по своим делам и выбежал из дому…
Заботами наполненные недели летели, ускоряя ход времени, осень переставала радовать своим наступлением, все стало зябким и неприметным. В один из таких промозглых воскресных дней я зашел в цирюльню, что расположилась на углу нашего дома. Пока урчащая машинка скользила по тому месту, где когда-то была прическа, парикмахерша доложила мне, что Маргарита-то наша уже вторую неделю, как преставилась, о чем ей, приехавший по такому случаю, внук Маргариты лично и доложил. Я многозначительно промолчал, расплатился и, поблагодарив, вышел.
Я не знаю, как она умерла и даже не интересовался. Она не была близким мне человеком. Скорее наоборот. Я ее терпеть не мог. Но ушла она красиво, тихо ступая по осени в своей вишневой фетровой шляпке и дамской сумочкой под тон.