Вот, например, «Собака на сене». У нас есть радиоспектакль 1937 года (вернее, аудиозапись спектакля) и телефильм 1976 года. Разница между постановками велика, хотя ни в первом ни во втором случае авторы не пытались поразить оригинальностью трактовки, ставили комедию, как есть, как прочитали.
К слову, комедия эта отчасти автобиографическая – молодой безродный карьерист Лопе де Вега пережил любовный роман с некой аристократкой и был вынужден бежать из Испании в Неаполь, спасаясь от мести разъярённых поклонников дамы своего сердца. Точно так же в финале пьесы Теодоро собирается покинуть Неаполь и уехать в Испанию, чтобы избежать клинков убийц, нанятых претендентами на руку и сердце графини Дианы.
Как современники оценивали спектакль, не знаю, а телефильм Фрида всем очень понравился. Сейчас иной раз раздаются упрёки в несоответствии архитектуры и мебели крымских дворцов эпохе позднего барокко, но я, хоть сам часто становлюсь на позицию героев рассказа Шукшина «Критики», подобные претензии не разделяю. XVII век в фильме узнаваем, но условен. В конце концов, и Юлий Цезарь в кружевных брыжах, в туфлях, украшенных золотыми пряжками, на сцене театра «Глобус» условен, а не археологически точен. Во второй половине XIX века, когда в Крыму строились дворцы для царя и его семейства, в искусстве царил стиль «историзм», яростно обличемый в советском искусствоведении как «эклектика». Иногда такая эклектика смотрится органичней дотошной реконструкции. Так что мне не мешал камин с стиле модерн в сцене беседы Дианы с фрейлиной. Гораздо больше мне мешало впечатление от самой Дианы, которую Маргарита Терехова сыграла в остросовременной манере. Неаполитанская графиня получилась у неё женщиной жёсткой, волевой, целеустремлённой, не склонной к сантиментам и не оглядывающейся на приличия. Что делать подобной женщине в сюжете, предложенном Лопе де Вега?
Диана Бабановой была совсем другой. Она была нежна, полна неуверенности и несчастна. Прекрасная птица в золотой клетке, жертва аристократических ритуалов, неспособная принять хоть какое-то решение.
В принципе, и та и другая Дианы возможны, хотя лично у меня немного другое представление об этом образе. Но об этом чуть позже.
Теперь о Теодоро, счастливо несчастном секретаре графини Дианы, объекте её страсти. В старом спектакле Александр Лукьянов играл тип Молчалина из «Горя от ума» Грибоедова. Обаятельный авантюрист, живое воплощение прославленного неаполитанского аморализма XVII века. Ему нравится его хозяйка, он хотел бы стать её фаворитом и его бесит её нерешительность. Михаил Боярский же сыграл совсем другое. В фильме Фрида его Теодоро оказался самым интересным персонажем. Сначала Теодоро – как и в старом спектакле – карьерист, полагающий, что ухватил свой шанс. Но во время сцены с пощёчинами он, кажется, впервые видит в графине женщину. Он первый раз смотрит на неё. И только тогда начинает влюбляться. Теперь ему становится по-настоящему больно. Игра закончилась. В конце Теодоро Боярского в самом деле, в отличие от своего вкрадчивого театрального двойника, бежит от любви, превратившейся в пытку. Он стал достоин любви, он вырос до её уровня.
Жаль, что игра Боярского не была поддержана. Диана Тереховой не меняется. А как было бы интересно, если бы высокомерная аристократка сначала презирала бы себя за чисто биологическую тягу к недостойному мужчине и только потом в ней пробуждалось бы высокое чувство. И маятник притяжений и отталкиваний менял бы не только Теодоро, но и Диану.
Однако неприятие Дианой Теодоро в фильме чисто снобистское. Это советский аристократизм эпохи золотого брежневского полдня, подразумевающий, что для дочери кинорежиссёра или директора овощного магазина спутаться со школьным учителем – позорный мезальянс. В пьесе же (и в старом спектакле) говорится нечто другое: Теодоро, как личность, недостоин любви Дианы. Если бы всё дело было в социальном неравенстве, тогда проблема решалась бы относительно просто – Диана взяла бы Теодоро тайным наложником, и всё. Но он недостоин её, как личность. В пьесе это было драмой, в спектакле – поводом к водевилю. А в фильме Фрида Диана даже не замечает ничтожество объекта своей любви. Да и как ей это заметить, если она сама груба, жестока, эгоистична. Она смотрит сверкающим взглядом сквозь Теодоро и впервые замечает его лишь после того, как авантюра Тристана возносит простолюдина на княжеский уровень. Вот тогда она действительно (так играет Терехова) вступает с ним диалог... Впрочем, нет. Не совсем так. Первый раз графиня разговаривает с Теодоро на равных, когда он сообщает ей, что уезжает, отказываясь от борьбы за её сердце. Но это почти то же самое: Теодоро выходит (самоубийственно выбрасывается) из своей социальной роли, и графиня растеряна, не знает, как реагировать.
Вероятно, именно социологическая точность фильма, идеально лёгшего на ментальность советских людей, сделала его многолетним хитом. Потому что попытки повторить успех «Собаки на сене» в роскошной испанщине «Благочестивой Марты» и «Дона Сезара де Базана» успеха не имели. Там была отличная, не хуже, чем в «Собаке», музыка, были лихо заверченные сюжеты про любовь и страсть, хорошие актёры, но не было ниточки, протянутой к социо-психологической реальности Советского Союза.