Но вот взялся пересматривать подростковое кино советского периода и решил заполнить лакуну в своих познаниях. И не пожалел. Очень, очень поучительное зрелище. Документ эпохи! Многое, о чём я думал, скаладывая мозаику собственных воспоминаний, дано здесь в неком компедиуме, впрочем, весьма тенденциозном.
Вот только не знаю, с чего начать – с того, что понравилось или того, что не понравилось. Хочется добиться позитивного впечатления в своём отчётике, а как его достичь?
Тут ведь как – ещё Гениан Зелёнов заметил, что в разговоре лучше всего запоминается последняя фраза. Но с другой стороны – кто же из читателей ЖЖ дочитывает пост до конца? Я уже имел удовольствие убедиться, что великое множество чтецов реагирует лишь на две первые фразы. В лучшем случае – на два первые абзаца, а я так кратко писать не способен, всё время растекаюсь мыслью по древу, обосновываю всякую чепуху.
Ладно, рискну... Начну с хорошего.
В общем, так. Фильм снят по повести Виктории Токаревой, одной из самых известных кичмейкеров Союза Советских Писателей. Режиссёром на нём Владимир Грамматиков, который, помимо всего прочего, в начале 80-х собирался снимать «Жук в муравейнике», замучил Стругацких требованиями переделки сценария, но в результате от проекта отказался. Разница между эти двумя авторами такова: Токарева в своём пристрастии к стандартизации текста искренна и не замечает, что оперирует штампами, а Грамматиков прекрасно понимает и принимает это обстоятельство, совершенно сознательно снимая своё кино как квинтэссенцию совкового кича. Он наваливает в фильм самые разноообразные штампы советской псевдомассовой культуры, усиливает кичевость до гротеска и, таким образом, оказывается уже на территории постмодернизма.
В «Шла собака по роялю» использован простой и относительно распространённый в советской культуре сюжет: школьница влюблена во взрослого мужчину, неудачно пытается объясниться с предметом своего обожания, но в результате разноообразных перепетий находит своё счастье со сверстником. Мы это видели много раз, на память приходит... ну, хотя бы «Рудольфио» Асановой по рассказу Распутина. Грамматиков, явно с пользой для себя читавший «Толкование сновидений» Фрейда, с размахом аранжирует эту историю, нагружая фабулу множеством эротических символов, благо повесть Токаревой даёт для этого возможности.
Всё действие происходит в деревне, на пленэре, под весёлым солнцем среднерусского лета, взрослый мужчина становится лётчиком, пилотом (а чтобы чуднее смотрелось, вместо банального «кукурузника» режиссёр сажает своего персонажа на вертолёт), падает в Сенькино болото, откуда героине приходится его извлекать, наличествует также эпизод с публичным раздеванием героини и, разумеется, демонстративное срезание волос. Конечно, такая концентрация эротики не смогла бы пройти фригидную советскую цензуру, и потому Грамматиков в своём эротическом экстазе подчёркнуто целомудрен. Например, актёр на роль пилота вертолёта подобран подчёркнуто юный, чтобы разница в возрасте между ним и героиней не бросалась в глаза, а когда отец (!) героини приказывает своим дочерям раздеться (сцена разворачивается на сеновале), они, сняв платья, оказываются в пристойном, вполне переносимом для советского зрителя, белье: старшая в полотняной сорочке, вполне заменяющей платье, а младшая и вовсе в трикотажных трусах и майке. Два самых дерзких с точки зрения эротики эпизода совсем коротки, однако сделаны с каллиграфической точностью. В первом эпизод е мы видим утренний силуэт девочки-героини напросвет, затем камера соскальзывает к её босым ногам на деревянном полу, девочка танцующей походкой идёт, на мгновенье скрывается за каким-то столбом и снова появляется в кадре уже в огромных резиновых сапогах до колена!
Блестящая киновиньетка сопровождается прекрасной музыкой Алексея Рыбникова. О втором эпизоде умолчу, он столь же двусмысленно игрив и изящен, но дополнительно нагружён отсылкой к культовому «Романсу о влюблённых».
Длинно получается? Ну ладно, о том, что в фильме дурного, вредного, расскажу в следующем посте. А пока пауза.