brekhoff в Как я был пионэром и про конформизм, до кучи.Прочитал тут одну портянку и вдохновился, так-зять. Я, как известно – не писатель ,но внезапно нахлынут воспоминания, и несёт меня неудержимо, как понос по моей любимой фановой трубе со скоростью урегулированной всеми СНиПами пятью метрами в секунду…
Так вот, об чём мы начали? А! О пионэрии, как же! И «я был пионером-горнистом, трубою играл серебристой, меня уважала дружина, и даже вожатая Инна…» Ну и так далее по тексту, кто знает, тот поймёт…
Да, тут надо сказать, что я был самым конформистом из всех нонконформистов. Это выражалось в том, упорно и тупо, как я умею, всегда придерживался того, что из моды вышло сегодня, но было популярно вчера, а нынче – совсем немодно и признак отсталости и непродвинутости. И для меня, неспособного и слишком тупого для того, чтоб двинуть чо-та новое - всегда было символом и гордостью упорно таскать старое. В знак протеста, понятно. И собственной «особости». Понятно, что нравилось это «обычным» нонконформистам, которые резко вдруг перекрасились в новую моду, чтоб «бытьнепохожиминавсех», и сразу ставших похожими друг-на-друга как братцы Лю – не очень сильно.
Даже, по правде сказать, меня иногда пытались бить. С разной степенью успеха, ибо хоть я и был дурак-дураком, как и сейчас, но спортивная гимнастика 5 лет давала себя знать – обиженными не уходили мои соперники никогда, и всегда им было чем покрасоваться в лице, а если удастся – то и в форме носа…
В конце-концов, и в результате жизненных катаклизмов от меня отстали, и я стал ходить сам по себе, не входя ни в одну группку или клан классных нонконформистов. Некоторые тащились нонконформистстки всей толпой от «Депеш Мод», другие – так же неформально, от «Ласкового Мая», а я в то время гордо ходил мимо с козырной «Ригой 101» орущей Пугачёву. На меня уже, к моей вящей радости, неформалы всех мастей не обращали внимания – ну конформист, маразматик и догматист – чё с него взять?
Впрочем, мы не об этом начали, а о пионэрии.
Так вот, об чём мы начали? А! О пионэрии, как же! И «я был пионером-горнистом, трубою играл серебристой, меня уважала дружина, и даже вожатая Инна…» Ну и так далее по тексту, кто знает, тот поймёт…
Да, тут надо сказать, что я был самым конформистом из всех нонконформистов. Это выражалось в том, упорно и тупо, как я умею, всегда придерживался того, что из моды вышло сегодня, но было популярно вчера, а нынче – совсем немодно и признак отсталости и непродвинутости. И для меня, неспособного и слишком тупого для того, чтоб двинуть чо-та новое - всегда было символом и гордостью упорно таскать старое. В знак протеста, понятно. И собственной «особости». Понятно, что нравилось это «обычным» нонконформистам, которые резко вдруг перекрасились в новую моду, чтоб «бытьнепохожиминавсех», и сразу ставших похожими друг-на-друга как братцы Лю – не очень сильно.
Даже, по правде сказать, меня иногда пытались бить. С разной степенью успеха, ибо хоть я и был дурак-дураком, как и сейчас, но спортивная гимнастика 5 лет давала себя знать – обиженными не уходили мои соперники никогда, и всегда им было чем покрасоваться в лице, а если удастся – то и в форме носа…
В конце-концов, и в результате жизненных катаклизмов от меня отстали, и я стал ходить сам по себе, не входя ни в одну группку или клан классных нонконформистов. Некоторые тащились нонконформистстки всей толпой от «Депеш Мод», другие – так же неформально, от «Ласкового Мая», а я в то время гордо ходил мимо с козырной «Ригой 101» орущей Пугачёву. На меня уже, к моей вящей радости, неформалы всех мастей не обращали внимания – ну конформист, маразматик и догматист – чё с него взять?
Впрочем, мы не об этом начали, а о пионэрии.
Так вот, в пионэры меня приняли почти последним. Не знаю почему – вроде не был ни двоешником, ни даже троешником в своём третьем классе, Устав выучил, структуру и звания в пионэрской организации знал назубок, и даже был официальным Политинформатором класса. Что-то в деталях залапапудыривал на два часа про шедшую тогда Ирано-Иракскую войну, с самыми зубодробительными подробностями, от которых даже видавшие виды завучихи в обморок падали, как я ловко рассказывал об удушенных удушливыми газами иранских детях, или об очередной победной операции иракских войск, закончившихся полным обломом.
Впрочем, возможно, постоянные обмороки курирующих нашу начальношкольницкую политинформацию и были причиной того, что меня не хотели брать в пионэры. Так, опасаясь и на всякий случай...
Вощем – в пионэры меня взяли позже всех, когда узнали достоверно, что я из этой школы ухожу в будущем году, в связи с переездом. Да. По этому поводу у меня сохранилась жгучая обида и любовь к красному галстуку, который я стока ждал, и получил лишь по разнарядке обеспечить 100% вступление в ряды и в связи со скорым убытием из учебного заведения навсегда.
Ну, галстук и значок мне вручили на 1 мая. В актовом зале, торжественно. В окружении всяких двоешников, второгодников и прочего второсортных граждан, кои не смогли по заслугам стать пионэрами полгода назад.
Трубили горны, били барабаны, пионэры старших классов спели для поднятия настроения и накала момента у оставшегося неопионеренным контингента третьеклашек что-то патриотическое. То ли про «В Новочеркасске, в Новочеркасске жила вожатая Нина!», то ли вообще что-то про зарубежного деятеля Виктора Хару, из чего я понял, что у него была гитара и «На гаревой дорожке кровавые следы… Пропой нам песню, гитара Хару!». Вот.
Да, надо сказать, что весь этот праздник жизни опионеривания оплачивался из карманов родителей. Галстук стоил 1 р 50 коп, плюс пионэрский значок – 10 коп, плюс ещё подарок новоявленному юному ленинцу из расчёта 20-30 коп. Мне в качестве подарка достались игра «пятнашки». Эдакая, знаете ли, «интеллектуальная игра для умственно-деградировавших детей от 3 до 7 лет». Я был счастлив, несмотря на всё!
Чем ещё мне запомнился сей празднег? Тем, что прям с него я отбывал из этой школы, а конкретно – папаня сразу с него меня забрал в настоящий поход на байдарках по Москве-реке, с настоящими зубрами байдарошного сплава, без возвращения под сени родной школы, благо, до каникул отавалась неделя.
Я был один из децкого составу среди старых походников, которые жрали водку из котелка, и пели песни про «Вспахал с папашей пашенку..» или «Оп! Я Парамела! Оп! Я Синдерела!» и «Что мне делать бабка, что мне делать Любка?» и т п. Это было круто. И во всём этом безобразии я не расставался с таким трудом полученным галстуком. У меня была закопчённая рожа ,я взорвался, вымок насквозь и траванулся консервами, но галстук был безупречно чист и выглажен…
Ладно ,там началась иная жизнь, новая школа, иные промблемы…
Но как раз в это время начался развал и шатания в коммунистической идеологии вообще и в пионэрии в частности. Особенно это было заметно в пионэрских лагерях, на пленэре, так-зять, вдали от мам-пап и злобных классных руководительниц и прочих Членов Совета Дружины. Вожатые тихо пили водку и совокуплялись попарно ,штучно и группами, а пионэры разлагались.
Особым шиком стало носить галстуки вкривь; как слюнявчик, или на голове аки косынка у пирата.
Особенно обидно было мне, когда вдруг к нам в отряд являлся обычно отдыхавший со мной ,но в трёх отрядах стрше старший брат с дружками. Оне, завидев меня с пионерским галстуком вне линейки обязательно начинали надсмехаться ,подъёбывать, типа: «Запионерился?», или пытаться сыграть на эту тему в «Марата Казея». Они были здоровые лбы, дать по сопатке я им не мог, к тому же – брат, поэтому я тихо копил обиду и галстук сей уже носил назло и с остервенением – даже на купание и дискотэки с вечерними киносеансами.
На меня смотрели как на идиота,все эти «продвинутые», а я мысленно наслаждался ихнем недоумением и возмущением, и каждое утро наяривал утюгом свежевыстиранный галстук и завязывал с особым шиком, такой узел не давался никому!
Я ненавидел шагистику и пение, тем паче в строю, но я стал орать громче всех на всех «Смотрах строя и песни» про «Взвейтесь кострами» и что там ещё положено. Таким своеобычным методом я мстил, и не мимо, надо сказать. Впрочем, речь нынче о другом.
А история моей пионэрии закончилась ,как положено – в 91-ом. Как раз по заявке в школу,в сентябре – я уже должен стать комсомольцем. Но было всё иначе. Во-первых всех кто явился на линейку 1 сентября в галстуках – уже не просто провожали недоумёнными взглядами, а освистывали, а то и били уже не по простому и честному, а озверело и насмерть. Пришлось снять, да и возраст вышел. А во-вторых – отменили форму школьную. И она для меня стала воплощением моего конформизма. Когда все оделись как попугаи с петухами ,то я упорно ходил в школу в форме. Весь оставшийся мне учится год, пока не свалил я с этого заповедника нонконформизма в родное ПТУ к моряцкой форме ,где всё наглажено, гюйсы отбелены в хлорке до неразличимости полосок, а хуяжки с вытащенными пружинами сидят по фасону «Белый Ахфицер в эмиграции». Но эта борьба конформиста с нонконформистами протекала уже иначе…
Впрочем – это опять иные времена и иная история.
Впрочем, возможно, постоянные обмороки курирующих нашу начальношкольницкую политинформацию и были причиной того, что меня не хотели брать в пионэры. Так, опасаясь и на всякий случай...
Вощем – в пионэры меня взяли позже всех, когда узнали достоверно, что я из этой школы ухожу в будущем году, в связи с переездом. Да. По этому поводу у меня сохранилась жгучая обида и любовь к красному галстуку, который я стока ждал, и получил лишь по разнарядке обеспечить 100% вступление в ряды и в связи со скорым убытием из учебного заведения навсегда.
Ну, галстук и значок мне вручили на 1 мая. В актовом зале, торжественно. В окружении всяких двоешников, второгодников и прочего второсортных граждан, кои не смогли по заслугам стать пионэрами полгода назад.
Трубили горны, били барабаны, пионэры старших классов спели для поднятия настроения и накала момента у оставшегося неопионеренным контингента третьеклашек что-то патриотическое. То ли про «В Новочеркасске, в Новочеркасске жила вожатая Нина!», то ли вообще что-то про зарубежного деятеля Виктора Хару, из чего я понял, что у него была гитара и «На гаревой дорожке кровавые следы… Пропой нам песню, гитара Хару!». Вот.
Да, надо сказать, что весь этот праздник жизни опионеривания оплачивался из карманов родителей. Галстук стоил 1 р 50 коп, плюс пионэрский значок – 10 коп, плюс ещё подарок новоявленному юному ленинцу из расчёта 20-30 коп. Мне в качестве подарка достались игра «пятнашки». Эдакая, знаете ли, «интеллектуальная игра для умственно-деградировавших детей от 3 до 7 лет». Я был счастлив, несмотря на всё!
Чем ещё мне запомнился сей празднег? Тем, что прям с него я отбывал из этой школы, а конкретно – папаня сразу с него меня забрал в настоящий поход на байдарках по Москве-реке, с настоящими зубрами байдарошного сплава, без возвращения под сени родной школы, благо, до каникул отавалась неделя.
Я был один из децкого составу среди старых походников, которые жрали водку из котелка, и пели песни про «Вспахал с папашей пашенку..» или «Оп! Я Парамела! Оп! Я Синдерела!» и «Что мне делать бабка, что мне делать Любка?» и т п. Это было круто. И во всём этом безобразии я не расставался с таким трудом полученным галстуком. У меня была закопчённая рожа ,я взорвался, вымок насквозь и траванулся консервами, но галстук был безупречно чист и выглажен…
Ладно ,там началась иная жизнь, новая школа, иные промблемы…
Но как раз в это время начался развал и шатания в коммунистической идеологии вообще и в пионэрии в частности. Особенно это было заметно в пионэрских лагерях, на пленэре, так-зять, вдали от мам-пап и злобных классных руководительниц и прочих Членов Совета Дружины. Вожатые тихо пили водку и совокуплялись попарно ,штучно и группами, а пионэры разлагались.
Особым шиком стало носить галстуки вкривь; как слюнявчик, или на голове аки косынка у пирата.
Особенно обидно было мне, когда вдруг к нам в отряд являлся обычно отдыхавший со мной ,но в трёх отрядах стрше старший брат с дружками. Оне, завидев меня с пионерским галстуком вне линейки обязательно начинали надсмехаться ,подъёбывать, типа: «Запионерился?», или пытаться сыграть на эту тему в «Марата Казея». Они были здоровые лбы, дать по сопатке я им не мог, к тому же – брат, поэтому я тихо копил обиду и галстук сей уже носил назло и с остервенением – даже на купание и дискотэки с вечерними киносеансами.
На меня смотрели как на идиота,все эти «продвинутые», а я мысленно наслаждался ихнем недоумением и возмущением, и каждое утро наяривал утюгом свежевыстиранный галстук и завязывал с особым шиком, такой узел не давался никому!
Я ненавидел шагистику и пение, тем паче в строю, но я стал орать громче всех на всех «Смотрах строя и песни» про «Взвейтесь кострами» и что там ещё положено. Таким своеобычным методом я мстил, и не мимо, надо сказать. Впрочем, речь нынче о другом.
А история моей пионэрии закончилась ,как положено – в 91-ом. Как раз по заявке в школу,в сентябре – я уже должен стать комсомольцем. Но было всё иначе. Во-первых всех кто явился на линейку 1 сентября в галстуках – уже не просто провожали недоумёнными взглядами, а освистывали, а то и били уже не по простому и честному, а озверело и насмерть. Пришлось снять, да и возраст вышел. А во-вторых – отменили форму школьную. И она для меня стала воплощением моего конформизма. Когда все оделись как попугаи с петухами ,то я упорно ходил в школу в форме. Весь оставшийся мне учится год, пока не свалил я с этого заповедника нонконформизма в родное ПТУ к моряцкой форме ,где всё наглажено, гюйсы отбелены в хлорке до неразличимости полосок, а хуяжки с вытащенными пружинами сидят по фасону «Белый Ахфицер в эмиграции». Но эта борьба конформиста с нонконформистами протекала уже иначе…
Впрочем – это опять иные времена и иная история.